С Петром Сергеевичем Закатовым я познакомилась на работах по аэрофотосъемке. Впоследствии выяснилось, что много в нашей судьбе было общего. И он, и я были детьми священников. Если бы не революция, может быть Петр Сергеевич закончил бы семинарию и тоже стал священником, и наверное все равно по традиции русского духовенства женился бы на дочери священника. Но нас свел Московский межевой институт.
Петр Сергеевич родился в 1907 г. в селе Дубровка Федоровской волости Зуевского уезда. Его отец Сергей Петрович работал учителем в сельской школе, а в 1907 г. принял сан и до смерти служил в церкви своего села. Кроме того с 1916 по 1922 гг. он работал на шелко-ткацкой фабрике в Дубровке в качестве статиста. Мать Петра Сергеевича Ольга Федоровна была дочерью знаменитого и почитаемого до сих пор в Орехово-Зуево протоиерея Федора Орловского.
В 1913-1918 Петя Закатов обучался в Дубровской сельской школе, в 1923 году окончил орехово-зуевскую школу 2-й ступени. Еще учась там, с февраля 1919 работал рассыльным на той же шелко-ткацкой фабрике, что и его отец. В мае 1922 фабрика остановилась, и они, как и все прочие работники, были уволены.
В Московский межевой институт Петр Сергеевич поступил в 1923 году на платную вакансию землеустроительного факультета. На следующий год умер его отец, еще совсем не старым человеком. Ему был всего 51 год. После смерти отца на попечении Петра Сергеевича остались мать, брат Николай и сестра Мариамна. А он хотел учиться, они отпустили его в Москву, и он должен был разрываться между учебой и работой. Петр Сергеевич рассказывал мне, как голодал тогда.
Поначалу в общежитии для него не нашлось места, и он жил у родственников. Чтобы свести концы с концами, Петр Сергеевич работал и в Мостовом бюро наркомата путей сообщения в качестве техника, и в радиомастерской, и рабочим в триангуляционной партии Геодезического управления. С 1927 по 1932 гг. он трудился в Главном геодезическом управлении и прошел все ступеньки: техника, младшего инженера, инженера, начальника партии, начальника работ, зам. начальника производственного сектора ГУ.
Мать Петра Сергеевича Ольга Федоровна в 1927-1932 гг. работала по ликвидации безграмотности в Орехово-Зуево и Дулево, ступила в профсоюз работников просвещения СССР. Ее профессия звучала жутковато, тем более для вдовы священника – «ликвидатор». Разумеется, имелась ввиду ликвидация безграмотности.
Жизнь моей семьи была в чем-то схожей. Родилась я в 1906 году в селе Ведерницы Дмитровского уезда. Отец мой Сергий Иванович Страхов – потомственный священник - тоже был сначала учителем начального училища в этом селе. Он окончил Волоколамское духовное училище, потом Вифанскую семинарию. Приняв сан, служил в Москве в церкви Троицы в Хохловке, потом в храме св. Ирины. Оба эти храма сохранились и сейчас снова открыты. Братья отца тоже были священниками.
В 1910 году в Ялте от чахотки умерла наша мама. У отца на руках осталось пятеро детей: Саня, Ваня, Катя, Нина и я. Как священник, отец не мог жениться второй раз и воспитанием и обеспечением нашим занимался сам. Брат Саня во время I Мировой войны окончил ускоренные курсы Александровского военного училища и ушел на фронт. После революции его призвали в Красную армию, но он ушел к белым и пропал без вести во время Гражданской войны (Примечание: как стало известно в 2013 году, А.С. Страхов был расстрелян во время Красного террора в Крыму 24 ноября 1920 г.: "Пролияша кровь их яко воду"
https://proza.ru/2020/11/20/1435).
Отец не верил в смерть Сани, все хранил его одежду и сапоги, ждал что вернется. Брат Ваня, гимназист, участвовал добровольцем в восстании юнкеров в ноябре 1917 г. Потом ему пришлось провести несколько лет в концлагерях (Примечание: очерк об И.С. Страхове: Жизнь монархиста в СССР. Судьба русского инженера http://www.dobrieludi.com/articles/2404/
Из детских впечатлений помню начало I Мировой войны, в особенности немецкий погром. В Ирининском переулке неподалеку от нас жили немцы. Толпа к ним ворвалась и все разгромила, по улице летел пух из вспоротых перин. Помню как после февральской революции дошло до Москвы известие об отречении государя, и какие-то радостные молодые люди бежали по улице и кричали: «Рвите карточки! Рвите!». Бедные, они искренно верили, что настала счастливая и богатая жизнь. Еще более бедные те, кто последовал их призыву – скоро от карточки стала зависеть не только сытость, но и сама жизнь.
Отца, слава Богу, во время гонений не репрессировали (как дядю Михаила, тоже священника, который сгинул в лагерях). До 1932 г. папа совершал богослужения, в 1929 г. «за беспорочное 40-летнее служение Церкви Божией» его наградили митрой. В последние годы он, чтобы не повредить нам, уехал из Москвы и жил в дачном поселке на станции «Подосинки» Казанской железной дороги (уже переименованной тогда в «Ухтомскую»). Когда усилились гонения, и Ирининскую церковь закрыли и превратили в «Клуб ворошиловских стрелков», он уехал в Ташкент к сестре Нине, которая работала там после окончания института мелиорации.
Муж Нины Аркадий Сергеевич Кожевников был сын крупного банкира в Петербурге, так что ему тоже следовало быть осторожным. Мы потом всё хлопотали, чтобы папе можно было приехать в Москву и Орехово, повидать внучат, но так и не получилось: и опасно было, и денег не было. Отец в последние годы жизни увлекался радио. Сам собрал от начала до конца приемник, каждую катушку собственноручно наматывал.
В 1925 г. я окончила бывшую гимназию фон Дервиз, рядом с Константиновским межевым институтом. Год трудилась рабочей на фабрике «Вискоза», а в 1926 поступила в Межевой институт на платную вакансию на геодезический факультет. При поступлении я утаила, что отец у меня священник. С этим было связано мое последующее исключение.
У нас в институте была группа из комсомольцев, во главе с неким Поповым, которая занималась поисками «врагов народа». Они и раскопали мое «контрреволюционное происхождение». Как сейчас помню эту сцену. Я мыла голову, вдруг стук в дверь. Открываю. Там стоят трое или четверо молодых людей и прямо спрашивают меня: «Скажите, где Ваш отец?» Я отвечаю: «Его уже нет». – «А Страхов Сергей Иванович, кто такой?» Я ответила: «А раз Вы знаете, так зачем спрашиваете?» И выгнала их. Они тут же пошли и донесли, что я скрыла данные при поступлении и меня следует исключить. А я в это время уже почти все экзамены сдала.
Петр Сергеевич тогда пошел за меня хлопотать к Мазмишвили. Абрам Иванович сказал: «Ну и что, что отец священник. Пускай учится и сдает оставшиеся экзамены». Благодаря этому совсем погубить меня не удалось.
А Петр Сергеевич свое происхождение никогда не скрывал. Во всех его биографиях написано, что он сын сельского священника. Это, как оказалось, ему помогло, конечно не то, что отец священник, а то, что он вовремя об этом сообщил.
Петр Сергеевич поступил в Межевой институт в 1923 г. на платную вакансию землеустроительного факультета. Сначала он ухаживал за моей подругой Верой Сидоровой, с которой мы вместе поступили в Межевой институт, а потом переключился на меня. Он был очень красивый, умный, яркий человек. В него многие были влюблены. Мне он тоже сразу очень понравился. Институт мы с ним закончили одновременно в 1930 году: Петр Сергеевич по геодезическому, а я по картографо-геодезическому отделению. Он стал ассистентом кафедры высшей геодезии и начал писать диссертацию под руководством Ф.Н. Красовского. Петр Сергеевич обнаружил большие способности, и Федосий Николаевич считал его одним из лучших своих учеников.
В 1931 году Петра Сергеевича отправили в ответственную командировку для производства, инструктирования и инспектирования топографо-геодезических работ в Нижне-Волжский край, Уральскую область, Казахскую АССР, Башкирскую республику, Средне-Волжский край, Иваново-Вознесенскую область, Мордовскую область.
Все местные органы Советской власти должны были ему оказывать всемерное содействие предоставляя права беспрепятственной постановки инструментов для съемки в полосе отчуждения железной дороги и допуска рабочих для этих работ, выхода на платформу на всех вокзалах и станциях через служебные проходы, провоза в пассажирском вагоне геодезических инструментов в ящиках, пользования при передвижении и во время производства работ проездом в товарном и других непассажирских поездах, установки геодезических инструментов на колокольнях церквей, водонапорных башнях и прочих высоких строениях, с устройством на них приспособлений, (даже если для этого требовалось снятие полов, перил, частичное разрушение крыши), удобное для жилья и чертежных работ помещение, квалифицированных и неквалифицированных рабочих, право на срочное получение подвод для перевозки инструментов и материалов. Его сотрудники должны были обеспечиваться продовольствием и другими видами снабжений по нормам 1 категории. Отсюда видно, какое значение придавалось этим работам.
Во время этой командировки мы окончательно поняли, что любим друг друга. Мы поженились, и в 1932 г. у нас родился первый сын Дима. В те годы студенты и преподаватели должны были вступать в различные организации. Петр Сергеевич в 1932 г. вступил в И.Т.С. и стал «И.-Т.Р. ударником». В членском билете наличествовала довольно абсурдная графа: «Когда объявил себя ударником». У Петра Сергеевича она не была заполнена.
В время «безбожной пятилетки» всех подряд насильно записывали в «Союз воинствующих безбожников». Я, дочь священника, всегда верила в Бога, но тоже получила билет в 1930 г. и два года с меня взимали членские взносы. Так у меня и остался один из памятников той страшной эпохи – членский билет СВБ, без даты вступления, с вклеенными марками на общую сумму 56 копеек. А Петр Сергеевич в 1934 г. оказался членом организации с тоже экзотически звучащим в наши дни названием «Международная организация помощи борцам революции» и вносил на дело мировой революции по 40 копеек в квартал. Эти 40 копеек складывались из членского взноса в 30 копеек и «шефского квартального гривенника».Был он и членом «Рабочего общества шефства над деревней» и других подобных организаций.
Петр Сергеевич любил спорт. В 1935 году он вступил в общество «Динамо». Как член этого общества он должен был сдать нормы на значок "Готов к труду и обороне", нормы полевой классификации по револьверу и винтовке, научиться владеть пулеметом и метать гранату, изучить уставы РККА и войск НКВД, научиться править автомобилем и мотоциклом, знать приемы самозащиты, овладеть верховой ездой, пользоваться противогазом и оказывать первую медицинскую помощь.
В 1935 Петр Сергеевич защитил кандидатскую диссертацию на тему «О построении рядов триангуляции 1-го класса», а на следующий год стал доцентом кафедры высшей геодезии. Я же по окончании института пошла в Главное геодезическое управление инженером вычислителем. В 1935 поступила на службу инженером в вычислительный цех Московского аэрогеодезического предприятия. В 1938 меня перевели на должность бригадира-картографа. Производительность труда у меня была 173 %, и мне объявили благодарность как «ударнице». В 1939 стала инженером-картографом 2-го разряда в картосоставительном цеху.
В начале 1941 г. и там меня перевели на должность бригадира. После начала Великой Отечественной войны меня перевели в среднеазиатское АГП, и я с детьми Димой и Таней уехала 27 июля 1941 г. в Ташкент. Туда же с нами эвакуировалась мама Петра Сергеевича Ольга Федоровна. От Ташкента у меня остались тяжелые впечатления, часто местное население относилось к нам недоброжелательно.
В Ташкенте в последний раз мы повидались с папой. В октябре 1942 я вернулась в Москву, а в 1943 получила от сестры Нины телеграмму, что отец умер 16 января. Он умер от истощения и переживаний, ему было 76 лет.
В мае 1943 я была зачислена на должность ассистента кафедры высшей геодезии в МИИГАиК. Петру Сергеевичу в качестве замдиректора ЦНИИГАИКа (с 1939) была предоставлена отсрочка от призыва по мобилизации до конца войны. Его младший брат Николай был призван на фронт и почти сразу погиб.
В 1944 году Петр Сергеевич вступил в ВКП(б). Он был награжден двумя орденами Трудового Красного знамени, медалями «За оборону Москвы», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» Уже после войны ему присвоили воинское звание инженер-капитан топографической службы.
С 1945 г. он исполнял обязанности декана геодезического факультета, а в 1947 г. был утвержден в этой должности. В 1950, когда ушел В.И. Сухов, Петр Сергеевич стал заместителем директора по учебной и научной работе. В 1951 г. защитил докторскую диссертацию и стал профессором. Его учебник «Курс высшей геодезии» переведен на многие языки, в том числе на китайский. В 1997 г., спустя 20 лет после смерти Петра Сергеевича, его «Курс» переиздали в Испании с перевода, сделанного для Кубы.
В 1952 Петру Сергеевичу присвоили «персональное звание директор топографической службы 1 ранга». До революции сказали бы: «Стал гражданским генералом». Мы решили, что мне нет необходимости работать, тем более что сердце стало пошаливать, да и сын Коля не отличался крепким здоровьем. С 1953 г. я стала, как тогда говорили, «домохозяйкой».
До 1959 г. мы жили в здании института на углу Гороховского и Малого Демидовского переулков, в квартире 26. Другая часть этой квартиры принадлежала семье учителя Петра Сергеевича Ф.Н. Красовского. С вдовой Федосия Николаевича Калерией Ивановной, их племянницей Антониной Александровной и ее мужем Геннадием Владимировичем Кудрявцевым у нас были очень теплые отношения. Наш младший сын Николушка дружил с внучатой племянницей Федосия Николаевича Танечкой.
В 1957 Петр Сергеевич стал директором МИИГАиК. В том году он ездил в Пекин – отношения с Китаем еще не испортились. Помню, тогда встретила Мазмишвили, и он все спрашивал: «Когда же наконец приедет Петр Сергеевич?».
В 1959 г. мы получили квартиру на ул. Карла Маркса и переехали. У нас жил тогда кот Тимошка. Его все очень любили, Коля даже сочинил про него стихотворение:
«У нашего кота
Весенняя тоска.
И нашему коту
Уже невмоготу.
Орет с утра до вечера
Как будто делать нечего.
То подойдет к окну,
То остановится у двери,
То прыгнет на колени
И нежно замурлычет,
То ляжет и заснет, всхрапнет.
То подойдет к буфету,
Сворует там котлету»
Забавно, что написал он эти стихи в записной книжке, выданной Петру Сергеевичу как делегату ХХХI Конференции КПСС Бауманского р-на 1959 г. Сейчас бы на это никто не обратил внимание, а тогда могли счесть издевательством над партией (уж не говоря о том, что могло за подобное быть еще раньше, во время очередных обострений репрессий при Сталине).
В годы ректорства под руководством Петра Сергеевича велась большая научно-исследовательская работа. С ним работали Н.Н. Лебедев, Д.А. Михелев, В.С. Костиков и др.
В 1963 г. Петру Сергеевичу пришлось подать заявление об уходе с поста ректора. На следующий год он вовсе покинул МИИГАиК и перешел на работу в МИСИ, где до конца дней заведовал кафедрой инженерной геодезии. В той ситуации, очень прискорбной и тяжелой для Петра Сергеевича, проявилась его природная доброта. Он ни на кого не затаил обиды или злобы. Когда потом некоторым людям, причастным к его уходу из МИИГАиКа, в свою очередь пришлось оттуда уйти, он им всегда старался помочь.
В 1967 была завершена работа над созданием Большого ускорителя протонов, в разработке проектной геодезической документации для которого принимал участие Петр Сергеевич. В «Правде» тогда напечатали статью «С замечательной победой».
Петр Сергеевич очень любил жить за городом. Раньше мы имели дачу в Болшево, а в 1951 купили участок на станции «Отдых». Петр Сергеевич испытывал огромное удовольствие от работы в саду. Нам он даже не разрешал в свое отсутствие окапывать яблони – боялся, что мы чего-нибудь напортим. Бывало, сидит он в своем кабинете за письменным столом, пишет или читает что-нибудь, или слушает проигрыватель (особенно любил «Сильву»), и вдруг встанет, буквально выбежит и начинает коловоротом делать ямки под деревьями и удобрять. Это было для него сущим блаженством.
Он любил читать за столом газету. Молодое поколение – Коля и его жена Лариса с этим боролись, подкладывая ему ложку с дырочками. Он пару раз ложку в рот отправит, поймет, что его разыгрывают и добродушно на них поворчит.
По утрам Петр Сергеевич ходил на станцию покупать газеты для себя и детские книжки для Саши, а в сезон – еще и грибы. Эти грибы он сажал в лесу на нашем участке, а когда внук просыпался, вел его в лес. Саша бегает от гриба к грибу и кричит: «Ой, дедушка, еще грибок!». А Петр Сергеевич радуется, по-моему, больше Саши.
Еще Петр Сергеевич очень любил обливаться холодной водой. Меня это беспокоило: все-таки нагрузка на сердце. Но он не оставлял своей привычки до последней осени.
В 1977 году Петр Сергеевич отметил свое 70-летие. Его поздравляли ученики со всего СССР, из многих стран мира. А он чувствовал себя уже очень неважно. Как-то раз он лежал на кровати и читал. Напротив на диване играл наш внук Саша. Я что-то готовила на кухне и вдруг услышала стук в стенку. Войдя в комнату, увидела, что Петру Сергеевичу плохо. Он попросил Сашу позвать меня и успел сказать, чтобы я принесла какую-то емкость.
Я побежала за банкой, но не успела. У Петра Сергеевича началось сильное кровотечение изо рта, на полу была большая лужа крови. Я вызвала скорую помощь, и его увезли в больницу, откуда ему не суждено было вернуться. В последнем своем письме 7 декабря Петр Сергеевич написал: «Моя милая, дорогая, ненаглядная Надюшенька! Особо поздравляю тебя с праздником, желаю тебе, родная, здоровья, хорошего самочувствия и настроения. Береги себя, ты так нужна всем, будь осторожнее. Так хочется, чтобы ты была довольна и счастлива в оставшиеся годы жизни. Крепко, крепко мою золотую обнимаю и целую. Я не мог удержаться, чтобы не написать эту записочку. Ведь только завтра должен увидеть тебя! Прочтешь записочку и разорви ее». Мы еще с ним повидались, а 13 декабря он умер. Записочку я не порвала и храню ее как самую дорогую память.
Старость – не радость. В моем возрасте уже никуда не двинешься. Очень хотелось бы, но вряд ли удастся повидать родные места. В любом случае не увижу громадный парк, где мы гуляли с Петром Сергеевичем – его давно вырубили, еще когда я жила совсем рядом. Но мысленно я часто переношусь туда, в далекую молодость, и эти воспоминания меня поддерживают.
(Страхова Н.С. МИИГАиК предвоенный // Alma mater. Воспоминания. К 225-летию МИИГАиК. – М.: МГУГК, 2004. – 400 с. – С. 9-23)
Семья Закатовых в истории МИИГАиК. 1923-2004 // Вестник геодезии и картографии. – 2004, май https://proza.ru/2011/02/25/693
Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, рабе Твоей Надежде, и сотвори ей вечную память.
