После II Мировой войны И.Л. Солоневичу удалось избежать депортации в СССР и выехать в Аргентину, где он создал газету «Наша страна». Все эти издания были «коллективными организаторами» провозглашенного Солоневичем «Российского народно-имперского (штабс-капитанского) движения» (после войны – «народно-монархического движения»). Наиболее фундаментальным и известным трудом И.Л. Солоневича стала «Народная Монархия», вышедшая в свет уже после войны. В книге изложены основные взгляды И.Л. Солоневича в том виде, какой они приобрели в результате его идейной эволюции. Яркий образный язык «Народной Монархии», остроумие автора, хлесткие (хотя зачастую и спорные) оценки российской истории и государственно-правовой теории прочно связали имя Солоневича с народно-монархической идеологией. Иван Лукьянович не отличался системностью исторического и юридического мышления (104. И бравировал этим, хотя, как следует отметить, имел юридическое образование) , обладал весьма своеобразной религиозностью, но выдающиеся журналистские способности и блестящий талант популяризатора делают его личность и творчество достойными глубокого и внимательного изучения.
Многие полагают, что сама идея «Народной Монархии» изобретена И.Л. Солоневичем. Это, конечно, не соответствует действительности (105. В теоретической части нашего исследования мы постарались изобразить картину многовековой кристаллизации Народной Монархии.) . Не был первым И.Л. Солоневич и в позиционировании народно-монархической идеи после революции.
Термин «Народная Монархия» присутствует в легитимистской идеологии уже в 1920-е гг. и официально объявляется в качестве сути новой Монархии самим Императором Кириллом Владимировичем: «Всем известны неоднократно возвещенные Мною основы, на коих будет воссоздаваться НОВАЯ РУССКАЯ НАРОДНАЯ МОНАРХИЯ», - пишет он в своем Обращении от 15 мая 1929 года (106. АРИД ф. 8, оп. 1, д. 1; Обращение Императора Кирилла Владимировича, 2/15 мая 1929 г.) .
Основополагающие принципы Государева Освободительного Движения (107. Таково было официальное общее наименование учреждений и организаций, сохранивших в эмиграции верность легитимному принципу) , сформулированные в Обращениях Императора Кирилла Владимировича, приведены нами в первой части данного исследования. Отдельные положения легитимистской идеологии подробно раскрываются в переписке Канцелярии Его Императорского Величества, которую вел Г.К. Граф (108. Граф Гаральд (в Православии Георгий) Карлович, начальник Канцелярии Е.И.В. (в 1924-1938) и Управления по делам Главы Российского Императорского Дома (в 1938-1941). Морской офицер, последнее звание – контр-адмирал.) , являвшийся в течение 15 лет ближайшим сподвижником Императора Кирилла и Великого Князя Владимира.
В Императорской программе мы находим общую социальную направленность (109. «Наше Движение ведет борьбу с идеями, само представляя из себя законченную идею государственного строя. Борьба против существующего в России режима может успешно вестись только идейно. Если жизненность наших идей неоспорима, а жизненность коммунизма и их теорий нежизненна (так в тексте – А.З.), то мы имеем все шансы на победу, ибо нежизненный строй не может не рухнуть, а на его развалинах восторжествуют новые идеи, которые будут по духу ближе всего душе русского народа. Оттого наше Движение и не несет в себе только принцип легитимно-монархический, но и целый ряд социальных идей, отвечающих современным потребностям русского народа. Весь плюс нашего Движения и заключается в том, что мы можем сочетать в нем обе стороны, и национально-историческую, и современно-социальную. Никакое другое политическое движение не может этого сочетать в себе. В этом залог нашего успеха, и оттого мы и должны неизменно проводить эту линию и не вступать на какой-либо другой путь, чтобы не рисковать потерять свои преимущества» (АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 122; Письмо Канцелярии Е.И.В.№ 1137, 5 ноября 1937 подполковнику Ф.Н. Зорину (Китай))) , надпартийность (110. «Государь не Царь белых или красных, а всего русского народа, и никогда не возглавит борьбу одной части его с другой. Спасение Р(оссии ) должно придти из нее самой, а не извне» (АРИД, ф. 8, оп. 1, д.109; Письмо Канцелярии Е.И.В.№ 774, 23 октября 1929, Г.И. Кушнырь-Кушнареву)) , антиинтервенционизм (111. «Я ни в коем случае не могу стать на точку зрения тех вождей, которые сочли бы возможным поддаться искушению воевать со своими соотечественниками, опираясь на иностранные штыки, как бы еще ни заблуждались в данное время русские народные массы. Под лозунгом борьбы с большевиками вожди эти принесут нашему Отечеству порабощение его самобытности, расхищение его природных богатств, а может быть, и отторжение еще новых областей и оттеснение от выхода к морям» (Обращение Императора Кирилла Владимировича 1/14 января 1925; АРИД, ф.8, оп. 1, д. 1)) , стремление к церковному единству (112. «Вся русская история говорит нам, что мы не сможем найти общий язык без обращения к исконной Водительнице и Устроительнице судеб России - Церкви Православной. К ней надо нам снова прибегнуть и в лоне Её вновь обрести себя. Вот почему и, может быть, уже в двенадцатый час, перед тем, что спросится у нас о наших деяниях, Я считаю своим долгом поднять голос и просить Собор положить предел разделению и вражде в нашей Святой церкви за рубежом». (Приветствие Государя Императора Кирилла Владимировича II Всезарубежному Церковному Собору, 28 июня/ 10 августа 1938 г., АРИД, ф.8, оп. 1, д.1)) , надклассовость и всесословность (113. «С (…) указаниями о тех слоях населения, которые могут лечь в основу будущей Российской Монархии, я вполне согласен и никогда не думал, что Государь сможет опираться на дворянство, которое как класс прекратил (так в тексте – А.З.) свое существование. Впрочем, и в последнее царствование Государь не опирался исключительно на дворянство, и руководителями были лица из всех сословий. Из актов Его Величества Вы не могли не усмотреть, что Государь не имеет никаких поползновений создать привилегированный класс, и конечно, будет опираться на народные массы» (АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 116; Письмо Канцелярии Е.И.В.№ 927, 12 мая 1933 (оборот))) , обращенность в первую очередь к реальной России (114. «Оттого, что за Его Величеством пойдет на несколько сот или тысяч больше эмиграции, вопрос в Р(оссии) не решится, с другой стороны то, что в Р(оссии) произойдет во Имя Государя, в один момент увлечет всю эмиграцию». (АРИД, ф.8, оп. 1 д. 109; Письмо Канцелярии Е.И.В.№ 380, 16 мая 1929 г. Н.Г. Шаповаленко (Болгария))) , критика западных парламентарно-демократического строя (115. «Парламентарно-демократический строй, основанный на партийно-выборном начале, оказался не в состоянии справиться с новыми требованиями жизни» (Обращение Императора Кирилла Владимировича в связи с 10-летием принятия им императорского титула, 31 августа/13 сентября 1934 г.; АРИД, ф.8, оп. 1, д. 1)) и капитализма (116. «Капитализм выродился в форму порабощения народных масс незначительным меньшинством» (Обращение Императора Кирилла Владимировича 10/23 декабря 1931 г.; АРИД, ф.8, оп. 1, д. 1)) , бескомпромиссный антикоммунизм (117. «Я враг коммунистического режима и породившего его учения» (Обращение Императора Кирилла Владимировича 16 июля 1935 г.; АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 1); «Коммунистическая власть обречена. Она исчезнет, оставив по себе память страшного разрушителя и угнетателя» (Обращение Императора Кирилла Владимировича 10/23 декабря 1931 г.; АРИД, ф.8, оп. 1, д. 1); «Коммунизм (…) падет жертвою своей борьбы против извечных устоев жизни, которые с новой силой проявляются в нашу переломную эпоху. Одно за другим рассыпаются коммунистические измышления, и каждая уступка власти означает напор национальных сил. Сознание необходимости новых путей несет победу России» (Обращение Императора Кирилла Владимировича 28 июля 1934 г.; АРИД, ф.8, оп. 1, д. 1) См. также Обращение Императора Кирилла Владимировича 26 апреля 1933 г. (АРИД, ф.8, оп. 1, д. 1), полностью посвященное обличению коммунизма и противопоставляющее ему «здоровый национализм» «истинно-национальных сил возрождающейся России».) , и одновременно способность и готовность принять постреволюционную действительность (118. «Не нужно уничтожать никаких учреждений, жизнью вызванных, но необходимо отвернуться от тех из них, которые оскверняют душу человеческую» (Обращение Блюстителя Государева Престола Великого Князя Кирилла Владимировича 2/15 апреля 1923 г.; АРИД, ф.8, оп. 1, д. 1); «Его Величество пожелал, чтобы Ваша комиссия разобрала вопрос о коллективных хозяйствах, в смысле их значения для Государства. Государь полагает, что они в некоторых случаях могут быть весьма полезными, особенно в случае наличия большого числа крестьян, принадлежащих к «бедноте», т.е. неспособных самостоятельно вести свое хозяйство». (АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 116; Письмо Канцелярии Е.И.В.№ 655, 10 апреля 1933 В.Н. Хрусталеву) , отсутствие шовинизма (119. «Его Величество никогда не высказывал крайних взглядов о насильственном возвращении к России тех стран, которые теперь существуют как отдельные государства, или областей, которые отошли к другим странам. Наоборот, Он во всех интервью подчеркивал, что это их собственное дело, какие установить отношения к будущей России, и в этом духе даны указания Представителям в означенных странах. Вообще наверное Вы сами заметили, насколько Государь широко смотрит на все вопросы, и никогда шовинизма не проявлял, в особенности когда это в нашем положении может принести только вред». (АРИД, ф.8, оп. 1, д.109; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 849, 8 ноября 1929 Ф.И. Грюйману)), отрицание расизма (120. «(…) расизм для России есть утопия, которая кроме вреда ничего принести не может». (АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 119; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 1819, 11 декабря 1934 В.В.Михайлову, Китай)) , неприятие всякого рода архаики и экзотичности (121. «То, что Вы членов своей организации называете «опричниками» Его Величеству весьма не нравится, и это во всяком случае необходимо прекратить. Верным и преданным слугою своего ГОСУДАРЯ можно быть и без каких-либо не соответствующих духу времени названий». (АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 112; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 12, 2 января 1931 прапорщику Карякину)) .
В инструкции по отданию ответов на возникающие вопросы, направленной Начальником Канцелярии Е.И.В. Г.К. Графом уполномоченному Е.И.В. в Нью-Йорке И.Л. Пущину содержится общая характеристика объединения вокруг Императора Кирилла Владимировича – Государева Освободительного Движения, важнейшими составляющими которого являются сама личность Легитимного Государя, идеология, основанная на сочетании неизменных базовых принципов Монархии с новыми политическими условиями, и система учреждений и организаций, старающихся провести эту идеологию в жизнь: «Наше движение не «Объединение законопослушных монархистов, работающих под руководством аполитичного, надпартийного Законного Русского Императора на свержение большевиков и восстановление исторического Русского строя». Наше Движение также не «политическая партия, желающая возвести ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА на Русский Престол». Наше Движение есть «Освободительное Государево Движение», которое ведет борьбу за освобождение России от коммунизма и восстановление в ней Законной монархической власти и социального строя в соответствии с современными требованиями жизни. Для того, чтобы эта борьба была бы успешной, необходимо, чтобы кроме юридических прав на Престол Законный Правопреемник на оный еще выдвинул настолько жизненные и яркие идеи, которые могли бы противостоять другим идеям государственного устроения. Жизненность наших идей это наше оружие. Но нужны еще и человеческие кадры, которые были бы носителями этого оружия – проводниками идей. Отсюда и необходимость к созданию этих кадров.
Будь-то Корпус (Императорских Армии и Флота – А.З.) , младороссы или другие организации, не в названии дело, а в том, чтобы они соответствовали указанной цели. Отсюда Вы видите, что Верховному Вождю нужно войско, и ОН его создает, а не Войско создает Вождя» (122. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 119; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 1503, 24 сентября 1934 И.Л. Пущину (США)) .
Упомянутый здесь Г.К. Графом Союз младороссов (123. Создан в 1923 г., в 1935 переименован в Младоросскую партию) , возглавляемый А.Л. Казем-Беком, пользовался большим расположением Императора Кирилла Владимировича и Императрицы Виктории Феодоровны. Эта организация, стоявшая на безусловно легитимно-монархических позициях, выступала с весьма необычной и шокирующей русскую эмиграцию программой. Младороссы дальше кого бы то ни было пошли в развитии идей Императора Кирилла Владимировича о необходимости учитывать и принимать происшедшие после революции изменения общественной жизни и национального сознания. Лозунг «Царь и Советы» (124.
Изначально изобретенный, между прочим, не младороссами, а их идейными противниками. Еще в 1922 г. советская газета «Известия» цитировала переписку крайне правых эмигрантов Н. Тальберга и Н. Батюшина, где содержались мысли о необходимости сделать «уступки требованиям времени» и «принять советы» (Известия, 1922, 18 февраля)) прочно ассоциируется с идеологией младороссов. С конца 1920-х годов до, по крайней мере 1937 года младоросская организация была своего рода политическим авангардом легитимистского движения. Ее идеологию, стратегию и тактику подвергали ожесточенной критике не только враги Императора Кирилла Владимировича справа и слева, но и ряд видных легитимистов (Великий Князь Андрей Владимирович, А.А. Башмаков, Л.В. Билинский, П.Н. Крупенский и др.). Однако Государь, видевший в лице младороссов молодую живую силу, покровительствовал им, прощал их ошибки, защищал от нападок. Пик развития Младоросской организации приходится на 1935 год, когда она получила наименование партии, и в ее ряды с разрешения Государя Кирилла Владимировича вступили представители Династии – Великий Князь Дмитрий Павлович (125. Ставший Председателем Главного совета Младоросской партии) и Князь Императорской крови Дмитрий Александрович. В 1937 году Младоросскую партию постиг кризис, вызванный скандалом, разразившимся из-за встречи А.Л. Казем-Бека с перешедшим на большевицкую службу графом А.А. Игнатьевым.
После кончины Императора Кирилла Владимировича и тактической корректировки курса Императорского Дома Великим Князем Владимиром Кирилловичем, придерживавшимся более консервативных взглядов и стремившимся к объединению всей эмиграции, связь Младоросской партии с Династией угасает. Происходит отход младороссов от монархизма, что влечет за собой идейный и организационный развал партии (126. Сбылось предсказание Г.К. Графа, высказанное им в сослагательном наклонении, как невозможное, но ставшее реальностью из-за амбиций и неискренности руководства МП: «Союз (Младороссов) настолько тесно связан с легитимным движением своей идеологией, что его уход из движения невозможен, как, скажем, уход фашистской партии от Муссолини. Если бы Союз ушел из движения, то ему пришлось бы отказаться от всех своих принципов, и следовательно, перестать быть Союзом Младороссов, что повлекло бы полный ракол и умирание Союза» (АРИД, Фонд 8, оп. 1, д. 118 Письмо Канцелярии Е.И.В. № 481, 5 апреля 1934, начальнику Ванкуверского отдела КИАиФ подполковнику В.А. Тюрину ). Сохранившие верность Монархии младороссы рано или поздно корректируют свою позицию в соответствии с волей Великого Князя Владимира Кирилловича, а те, для кого оказалась важнее «партийность» все больше скатываются к действительно просоветским симпатиям, к готовности не просто сохранить ряд элементов советской системы при Монархии, но признать советский строй в его существующем виде как национальную власть) .
Вообще же ситуация, существовавшая в русской эмиграции на момент бегства Солоневичей из СССР, может быть представлена в самых основных чертах следующим образом.
И.Л. Солоневич
Левый фланг эмиграции (127. Пользующийся наибольшей поддержкой стран Запада) состоял из организаций, идеологической базой которых были наиболее радикальные идеи Февральской революции (левые кадеты, эсеры, меньшевики, сепаратистские группировки). Эти силы, естественно, были явно и открыто враждебны Монархии.
Правый (право-центристский) фланг (часть правых кадетов, Российский обще-воинский союз, Народно-трудовой союз и др. «пореволюционные» организации, Торгпром) основывался на «белой» идеологии, продолжал следовать линии, созданной антибольшевицким сопротивлением в ходе Гражданской войны. Эта линия получила название «непредрешенчества», то есть отказа от предрешения будущего государственного устройства России. Часть представителей этого направления в теории вроде бы имели монархические убеждения, но это был абстрактный «монархизм» (128. Монархии без Монарха не существует, как не может быть Христианства без Христа. Настоящие монархические убеждения в первую очередь побуждают служить законному Государю. Непредрешенцы-монархисты, готовые, в общем, согласиться и на республику, тем более не желали ни при каких обстоятельствах признать наличие конкретного Государя. ) . К Императору Кириллу Владимировичу непредрешенцы относились либо открыто враждебно, либо с глухим недовольством.
Крайне правый фланг был представлен так называемым Высшим монархическим советом, образованным в 1921 году на «Съезде хозяйственного восстановления» в Рейхенгалле, и признававшими его организациями. Высший монархический совет состоял из противников легитимизма. Идеология ВМС являлась разновидностью непредрешенчества, не простиравшегося до признания возможности установить в России республику, но разрушавшего монархическую идеологию в самом важном ее вопросе – отношении к Законному Государю. Круг организаций ВМС отличался крайним консерватизмом, тупым неприятием действительности, желанием вернуться в Россию «на белом коне» и, как сатирически писали в советских газетах, «перевешать комиссаров и жидов, перепороть крестьян и вернуться в свои поместья». Никакого политического будущего эта группировка в любом случае не имела, несмотря даже на временный относительный политический вес в эмигрантских масштабах.
Непредрешенцы всех мастей считали своим «вождем» Великого Князя Николая Николаевича – единственного, по сути дела, антилегитимиста из политически активных Членов Императорского Дома (129. Великий Князь Николай Николаевич Младший, бывший Верховный главнокомандующий. В феврале 1917 года в числе прочих командующих фронтами потребовал отречения Императора Николая II. Николай Николаевич принадлежал к предпоследней из младших ветвей Дома Романовых и в порядке престолонаследия находился на 9 месте. Но в личном плане он, как бывший Главковерх, конечно, был более известной российской и мировой общественности фигурой, чем старший в порядке первородства Государь Кирилл Владимирович. В эмиграции Великий Князь Николай Николаевич, рассчитывавший, что его личная популярность может стать основанием для занятия престола (или поста президента Российской республики, чего он сам и его сторонники-непредрешенцы тоже не исключали), встал в непримиримую оппозицию законному Императору Кириллу I. На Съезде в Рейхенгалле Николая Николаевича провозгласили «Верховным вождем». На все призывы Кирилла Владимировича к сотрудничеству он отвечал агрессивным неприятием. Его позицию разделяли его брат Великий Князь Петр Николаевич и сын последнего Князь императорской крови Роман Петрович, не игравшие, впрочем, никакой политической роли. Остальные Члены Дома Романовых признавали законные права Кирилла Владимировича. После смерти Великого Князя Николая Николаевича в 1929 году многие из «монархических непредрешенцев» (с разной степенью искренности) обратились за водительством к Императору Кириллу Владимировичу ) .
Просоветская часть эмиграции была ничтожно мала. «Сменовеховство» привело большинство его сторонников к возвращению в СССР, где они были в скором времени ликвидированы как отработанный материал.
Русское Православие в эмиграции также оказалось разделенным. Карловацкий Архиерейский Синод во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) считал себя частью Русской Православной Церкви, отделившейся от нее до тех пор, пока ее руководство на Родине несвободно в своих действиях. Духовенство, возглавляемое митрополитом Евлогием (Георгиевским), поссорившимся с Архиерейским Синодом митрополита Антония, пыталось совместить подчинение заместителю Местоблюстителя Патриаршего престола митрополиту Сергию (Страгородскому) с сохранением определенного рода независимости, а когда это не удалось, в 1931 году перешло в юрисдикцию Константинопольского патриарха. Еще одна часть духовенства (немногочисленная), осталась в юрисдикции Московского Патриархата. Отношение этих трех юрисдикций к Монархии и Династии было различным. Карловацкий Синод безусловно разделял Православное учение о Богоустановленности Монархии, но колебался в вопросе легитимизма. Митрополит Антоний до 1929 года был «династическим непредрешенцем» (130. То есть считал, что вопрос о законном наследовании престола не решен окончательно и может быть решен только после свержения большевизма и восстановления самого института Монархии) , но после смерти Великого Князя Николая Николаевича (131. С которым он считал себя связанным решениями Рейхенгалльского съезда) с облегчением призвал русских людей «предаться во имя Отца, и Сына и Святаго Духа Законному Царю нашему Кириллу Владимировичу и Законному Наследнику Его Владимиру Кирилловичу» (132. Царский вестник, 1929, 10/24 октября, № 63) . Среди епископата и духовенства Зарубежной Церкви и после этого оставались противники Законного Государя, но в общем Карловацкая юрисдикция стояла на позициях верности Закону о престолонаследии. Митрополит Евлогий был непредрешенцем в области государственного устройства, хотя сам лично называл себя сторонником Монархии. К династическому вопросу он относился равнодушно, считая его чисто политическим и не входящим в круг церковных интересов (133. Такие воззрения были печальным следствием забвения Соборной клятвы 1613 года, сделавшей верность Дому Романовых не только государственно-политическим, но и религиозным долгом) . Тем не менее, он уважительно относился к Российскому Императорскому Дому и никогда не подвергал сомнению легитимный статус его Глав. В числе священнослужителей Московского Патриархата монархические настроения тоже присутствовали, но они были, как правило, тайными (хотя, например, после кончины Императрицы Виктории Феодоровны в патриархийном храме Трех Святителей на рю Петель отслужили панихиду).
Государево Освободительное Движение по определению позиционировало себя как самостоятельная сила, не правая, и не левая, не красная, и не белая. Прирожденным Вождем этого движения, имеющим исторические законные обязанности и права на возглавление всего Российского народа, был легитимный Глава Династии Император Кирилл Владимирович. В своей деятельности он опирался на созданные им самим гражданские и военные учреждения (134. Канцелярия Его Императорского Величества, институт Представителей и уполномоченных Его Императорского Величества в разных странах, Корпус Императорских Армии и Флота, Совещание по вопросам устроения Императорской России (Государево Совещание), Императорское гражданское ведомство, Соединение групп частей Императорской Армии, различные образуемые по тем или иным вопросам совещания) и на образованные по инициативе верноподданных общественно-политические организации (135. Союз младороссов, Союз русских Государевых людей, различные легитимно-монархические союзы и объединения в разных странах) . Легитимистское (или Законопослушное, как оно одно время называлось) движение не обладало численным перевесом, в его среде, как и в других направлениях, имели место идейные и личные конфликты, финансовое положение его было крайне тяжелым. Но оно имело преимущество за счет преемственности от исторической Монархии и пассионарности воодушевленных идеей верноподданнического служения участников. Ни у одной из политических группировок не было такого живого знамени, как Законный Государь. Убеждение легитимистов заключалось в том, что в случае падения большевизма ни Учредительное собрание, ни обанкротившаяся февралистская демократическая республика, ни обезличенная абстрактная «монархия», ни, тем более, унылое непредрешенчество, не смогли бы ничего сказать сердцу «подсоветского» народа, в то время как появление Легитимного Народного Царя, несущего современную социальную идею, готового гарантировать народу свободу самому устраивать свою жизнь, должно было пробудить монархические чувства, присущие русскому народу на генетическом уровне.
Любой политически активный эмигрант должен был сделать выбор, к какому лагерю ему примкнуть. Оказался перед этим выбором и И.Л. Солоневич. Его монархические убеждения в сочетании со знанием советской действительности, казалось бы, должны были привести его в стан легитимистов. Там он мог чувствовать себя в идейно родной среде и оказать помощь в корректировке программы Государева Освободительного Движения для России. Однако на деле путь И.Л. Солоневича оказался значительно более извилистым.
Сам Иван Лукьянович признавался, что первыми, кто предложил ему сотрудничество, были младороссы. Но Солоневича они не воодушевили. Может быть, встретившиеся ему пропагандисты действительно неудачно расставили акценты, а может быть в определенной степени сыграли роль амбиции Солоневича. О себе он был очень высокого мнения, иногда граничившего с манией величия, и ему, скорее всего, не понравилось восторженное отношение младороссов к их «Главе» А.Л. Казем-Беку. Наверняка уже в то время И.Л. Солоневич был не без основания убежден, что сам способен стать одним из вождей и властителей умов русской эмиграции, а в перспективе и освобожденной России.
Общественно-публицистическую и литературную деятельность И.Л. Солоневич начал с сотрудничества с левыми и лево-центристскими изданиями – с милюковскими «Последними новостями», с «Иллюстрированной Россией», с эсеровскими «Современными записками». Союз этот был временным и тактическим. Монархизм Солоневича, неприемлемый для указанных изданий, вкупе с его нетерпимостью к идеологической цензуре, неизбежно привел к разрыву. С ультра-правой эмиграцией Солоневичу не суждено было сблизиться из-за его антидворянских взглядов. От Государева Освободительного Движения его оттолкнул контакт с младороссами, которых он вскоре возненавидел лютой ненавистью. Обретя некоторую финансовую независимость благодаря гонорарам за свои книги, монархист И.Л. Солоневич начинает бурную самостоятельную деятельность.
Литературное творчество, острые статьи в прессе, публичные доклады и выступления… О Солоневиче говорят, им восхищаются, его ругают, ему предъявляют достаточно традиционное для эмигрантской неадекватной полемики обвинение в сотрудничестве с ГПУ, к нему прислушиваются как к очевидцу советской действительности, им интересуются иностранцы. В эмиграции возникает новое идейное течение – Народно-Имперское (штабс-капитанское (136. Под «штабс-капитанами» И.Л. Солоневич подразумевал средний слой в России и в эмиграции, «средних, среднеразумных людей», обладающих, по его мнению, подлинным патриотизмом, скромных, готовых к самопожертвованию ради высших целей) ) движение. Оно не имеет единой организационной структуры (137. Организационно движение Солоневича складывалось из кружков друзей его газеты «Голос России». Эти кружки ставили своей целью распространение идей Солоневича в эмиграции и подготовку кадров для России, с тем, чтобы именно монархически настроенные «штабс-капитаны» составили в ней основу «служилого слоя» после падения большевизма. Как прямо утверждалось в «Политических тезисах» штабс-капитанского движения: «Мы — не группа, не партия, не союз и даже не организация. Мы, просто, представители движения, которое началось за тысячу лет до нас и которое будет продолжаться тысячи лет без нас и после нас». (Солоневич И.Л. Политические тезисы Российского народно-имперского (штабс-капитанского) движения // Наш современник. – 1992. - № 12. – С.159)) и в этом смысле несколько виртуально. Однако такое положение вполне логично, ведь Солоневич - враг всякой партийности, враг всего того, что, по его мнению, может стать средостением между Царем и народом в Народной Монархии.
Но кто же этот Царь, которого, согласно убежденности Солоневича, ждут многие «подсоветские» люди? Иван Лукьянович, к его чести, понимал, что другого Царя, кроме Законного Главы Династии Кирилла Владимировича, нет. И, тем не менее, в его позиции по поводу легитимизма долгое время отсутствует ясность. Общее признание легитимного принципа вступает в непримиримое на тот момент противоречие с неприятием Солоневичем политических взглядов Государя Кирилла Владимировича (138. Нужно отметить, что, вообще-то говоря, это было неприятие интерпретации, которой программа Кирилла Владимировича оказалась подвергнутой в идеологии младороссов. Солоневич не удосуживается глубоко изучить этот вопрос, сравнить, что говорит сам Государь, а что добавляют увлекающиеся молодые люди. Он не принимает во внимание, что существуют также довольно опытные тонкие провокаторы, сознательно доводящие любые идеи до абсурда. Свое раздражение против младороссов Солоневич в довольно резкой, граничащей с хамством форме распространяет на Российский Императорский Дом) . У Солоневича были все возможности войти в Государево Освободительное Движение самостоятельно и внести в него свежую струю: «Наше Движение не политическая партия или организация, а государственное течение, основанное на исторических и социальных данных. Вхождение в него заключается прежде всего в открытом признании Его Величества, а не в вхождении в организации, входящие в наше Движение» (139. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 122; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 1241, 9 декабря 1937 генералу М.К. Войцеховскому) . Но если Иван Лукьянович и был условным легитимистом (или «полулегитимистом»), то верноподданным на тот момент его назвать уж точно нельзя (140. «Относительно Вашего толкования «легитимист» и «верноподданный», то эти два понятия не идентичны. Верноподданный это человек, выразивший Государю свою верность и в силу этого занесенный в наши списки. Легитимистами могут себя называть все, кто стоят на платформе идеи легитимизма, и это конечно не сопряжено с формальным выражением верности Его Величеству. Одним словом, можно быть просто легитимистом (отвлеченным) и легитимистом-верноподданным»( АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 123; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 8, 2 января 1938 подполковнику Ф.Н. Зорину (Китай)) . Вплоть до 1939 года «штабс-капитанское» движение, несмотря на ряд деклараций об историческом и актуальном значении Династии Романовых, в общем и целом, враждебно Российскому Императорскому Дому.
Основной причиной нелояльности И.Л. Солоневича Главе Династии, как и для большинства монархических деятелей нелегитимистского толка, явилась его неготовность в тот период признать необходимость подчинения и следования высочайшей воле. Человеку, разделяющему монархические взгляды, но в тоже время считающему себя способным быть самостоятельным политическим вождем, легко впасть в соблазн «абстрактного монархизма». Чтобы сохранить полную свободу действий для удовлетворения своих амбиций, гораздо удобнее дистанцироваться от Законного Государя, используя для этого какой-нибудь предлог и рядясь в ризы «ревнителя чистоты монархии». Предлоги изобретались и до сих пор изобретаются самые разнообразные. Для И.Л. Солоневича поводом для фрондирования стало сотрудничество между Династией и младороссами. Бурю эмоций беглеца из советского лагеря вызывали и партийные методы политической работы младороссов, и их «просоветские симпатии».
В достаточно широких кругах эмиграции бытовало мнение, что Кирилл Владимирович «попал под влияние» младороссов. У кого-то это вызывало злорадство, у кого-то – искреннюю боль, но общим оставалось убеждение, что если бы не младороссы, то общественно-политические установки Императорского Дома были бы совершенно иными. Подобные взгляды не соответствовали действительности.
С одной стороны, приоритет в создании общего курса обновления монархической идеи принадлежал не младороссам и не кому бы то ни было еще из окружения Царской Семьи, а лично Императору Кириллу Владимировичу. В этом смысле добиться пересмотра легитимистской программы было невозможно никому: «На Его Величество от времени до времени делается давление со стороны старомыслящих людей,- пишет в 1933 году Г.К. Граф, - чтобы Он изменил свой политический курс и пошел курсом старой монархии, думая, что Он не искренне идет тем курсом, а под влиянием лиц, убеждающих Его в этом. Но это наивнейшее заблуждение, ибо Государь ясно видит, что если Он изменит курс, то похоронит и Монархию в России, и Династию. Тут дело не во мне, не в Казем-Беке или др. лицах, а в убеждениях. Если бы ушел я, то на мое место придет другое лицо, но лишь то, которое будет исповедовать те взгляды, которые исповедует Государь» (141. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 117; Письмо Канцелярии Е.И.В.№ 1259, 11 июля 1933 представителю ЕВ в США лейтенанту Г.А. Мейреру, стр. 3) .
С другой стороны, младороссы, которых Император Кирилл Владимирович действительно считал наиболее близкими по духу последователями его идей, нередко вызывали его гнев или, по крайней мере, недовольство теми или иными их заявлениями и действиями. Например, замысел А.Л. Казем-Бека и других младоросских руководителей переименовать Союз младороссов в партию первоначально вызвал в Сен-Бриаке (142. Резиденция Императорской Семьи во Франции (Бретань); вилла «Кер Аргонид») однозначно негативную реакцию. Нюансы этого вопроса обсуждаются еще летом 1934 года в переписке Г.К. Графа с А.Л. Казем-Беком. «По поводу вопроса о переименовании Союза в партию, то ИХ ВЕЛИЧЕСТВА к этому отнеслись весьма несочувственно. Они сказали, что ОНИ держатся взгляда, что в будущей России не должно быть партий, и вдруг тут же при НИХ создается партия. Кроме того, ОНИ вообще находят, что это отживающее название, связанное с Парламентом и борьбой против Правительства. Если уже менять, то менять на что-либо совершенно новое и импонирующее» (143. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 119; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 1187, 23 июля 1934 А.Л. Казем-Беку) . «Насколько я понял (…), ты считаешь, что отрицательное мнение ИХ ВЕЛИЧЕСТВ к вопросу о переименовании Союза в «партию» основано на непонимании значения такого переименования. Но на самом деле это не так, отрицательное отношение основано на принципиальных основаниях. Понятие «партия» настолько уже связано с старыми государственными устройствами, настолько себя скомпрометировало, что присоединение его к нашей организации, которая должна олицетворять нечто новое во всех отношениях, неприемлемо. ИХ ВЕЛИЧЕСТВА принципиальные враги партийности, и в будущей России не могут допустить их (партий – А.З.) существование, а следовательно и не сочувствуют и созданию таковой в эмиграции. Я лично много думал по этому вопросу и вполне понимаю твое стремление придать Союзу какую-то более серьезную внешность и выделить его из чисел бесконечных союзов и объединений зарубежья. Но это соображение покрывается вышеуказанным соображением ИХ ВЕЛИЧЕСТВ и кроме того и еще следующим: В России Коммунистическая партия (слова партийный, партаппарат, партработники) с привилегиями партийцам настолько озлобила против себя массы, что надо думать, представление, что в будущем предстоит господство опять какой-то партии, сильно уменьшит симпатии к младороссам. Невольно там будут отождествлять «Младоросскую партию» и «Коммунистической» (так в тексте – А.З.). В Зарубежьи, где хорошо памятны революционные партии прежних времен, тоже отнесутся к этому отрицательно. Надо не забывать, что в младоросской среде преобладает военный элемент, которому ненавистно представление о партиях. Поэтому я в интересах Союза искренно предостерегаю от этого шага, но остаюсь сторонником придания более серьезной политической внешности всей организации. Может быть, можно было бы пойти на компромиссное решение – назвать партией для иностранцев. Без всякого официального объявления о переименовании, просто заказать бланки с наименованием Союза партией. Для русских же можно бы называться, скажем, «орденом», что соответствует духу организации и неоднократным заявлениям твои(м) и других руководителей, что С(оюз) М(ладороссов) «не партия, а орден». Правда, это название нерусское и напоминает церковную борьбу, не чисто политическое название. Но в настоящей стадии Союз ведет именно борьбу и построен не на партийных основаниях, а на орденских. Переименование в орден, несомненно, встретит и симпатии в младоросской среде, во всяком случае большую, чем переименование в партию, которая синоним расхлябанности, неустойчивости и внутренней борьбы» (144. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 119; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 1202, 25 июля 1934 А.Л. Казем-Беку) .
Все-таки в конце-концов младороссы настояли тогда на своем и добились Высочайшего соизволения на переименование. Согласие было дано, но отношение к «партийности» осталось прежним: «Превращение Союза (Младороссов - А.З.) в «партию» многим не нравится- пишет Г.К. Граф. Не могу сказать, чтобы это нравилось и мне, но А(лександр) Л(ьвович) (Казем-Бек – А.З.) и его сотрудники считали это совершенно необходимым для придания веса в глазах иностранцев. Будущее покажет, имело смысл это делать, или нет» (145. АРИД, ф.8, оп. 1, д. 120; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 1000, 4 августа 1935 Н.Н. Грену (?)) .
Как только младороссы позволяли себе излишнюю самодеятельность и провокационные или эпатажные выступления, жесткий ответ Кирилла Владимировича следовал незамедлительно: «Чаша терпения Его В(еличества) переполнилась, и Он Рескриптом на имя К(азем-) Б(ека) потребовал, под угрозой полного разрыва с М(ладоросской) П(артией), чтобы «Бодрость»: 1) трактовала о вопросах высшей политики только справившись с Его мнением, 2) совершенно ничего не писала по Гер(манскому) вопросу и 3) без Его разрешения не помещала бы каких-либо «бесед» с Его В(еличеством) без Его согласия (так в тексте – А.З.). Кроме того, Его В(еличество) потребовал удаления из центра тех лиц, которые не исполняют Его приказаний, очевидно, это коснется Вильчковского и Збышевского. Во всяком случае Вильчковский должен быть отстранен от редактирования «Бодрости». Теперь перед К(азем-) Б(еком) встала дилемма: или порвать с Государем и идти неизвестно куда с Вильчковским и Збышевским, или их изъять или обезвредить. Статья «Нюрнберг против Москвы» (Бодрость № 99) является прямой провокацией, тем более странной, что К(азем-)Б(ек) за несколько дней до этого был у меня и сам осуждал «задирания» Вильчковского и Оболенского. Эта статья носит такой характер, точно она была заказана Вильчковскому на рю-Гренель (советское посольство – А.З.), и во всяком случае Сов(етское) Правительство несомненно ею осталось весьма довольно» (146. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 121; Письмо Канцелярии Е.И.В.№ 917, 26 сентября 1936 генералу В.В. Бискупскому) .
Партийные, и особенно «вождистские» поползновения младоросских лидеров не встречали в Сен-Бриаке ни малейшего одобрения и оправдания: «Нам не нужны ни Муссолини, ни Хитлеры, а лишь фундамент для Государя, который бы обеспечил Ему право получить власть. Если этого фундамента не будет, тогда не будет и успеха» (147. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 117; Письмо Канцелярии Е.И.В.№ 1259, 11 июля 1933 представителю ЕВ в США лейтенанту Г.А. Мейреру, стр. 4) . Быть фундаментом царской власти, служить, а не играть в политику – вот, по мнению ближайшего окружения Императора Кирилла Владимировича, задача младороссов как авангарда монархистов. К сожалению, в дальнейшем профашистские настроения погубят перспективное младоросское движение.
Видя в младороссах одну из важнейших опор, Император Кирилл Владимирович стремился к взаимодействию со всеми конструктивными силами, особенно с теми, кто, по его мнению, больше других разбирался в жизни соотечественников в СССР. Появление на эмигрантском небосклоне целой семьи беженцев из коммунистического концлагеря, проявляющих политическую активность и к тому же декларирующих монархизм, не могло остаться незамеченным для Императорской Семьи.
В Сен-Бриаке довольно внимательно следят за деятельностью Солоневичей. Вот одно из первых упоминаний о новоявленных лидерах в переписке Начальника Канцелярии Е.И.В. Г.К. Графа, умеренно скептическое: «Газеты Солоневичей я пока еще не видел. Я полагаю, что они довольно быстро скиснут, ибо давать интересные информации о положении внутри Р(оссии) весьма трудно, не имея в своем распоряжении соответствующего информ(ационного) аппарата. Остается, значит, комментировать советские газеты, а это нелегко делать, чтобы комментарии были бы интересными» (148. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 121; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 669, 11 июля 1936 А.С. Олехновичу) .
Но Солоневичи «не скисли». Г.К. Граф присматривается к ним внимательнее и доброжелательнее: «Теперь в Софии обосновались бр(атья) Солоневичи, которые лучше чем кто-либо дают возможность понять происходящее в России, и в этом отношении они очень интересны» (149. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 121; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 769, 9 августа 1936 Представителю ЕВ в Царстве Болгарском генералу М.К. Войцеховскому) . Общая оценка «штабс-капитанской» идеологии Г.К. Графом весьма точна: «Солоневичи присылают свою газету Его Величеству, что, по-видимому, доказывает их лояльность, но в тоже время по установкам они пока что не наши. Впрочем, многое является и заблуждением. Они стараются доказать, что в Р(оссии) жаждут войны, и это только может спасти положение. Против этого возражать не приходится, но это не значит, что мы сторонники интервенции. Вообще углублять этот вопрос я считаю скорее вредным, ибо не от нас будет зависеть, начать или предотвратить войну против России» (150. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 121; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 854, 1 сентября 1936 генералу А.С. Олехновичу) .
«Установки» И.Л. Солоневича и вправду имели мало общего с православным легитимистским монархическим мировоззрением. В некоторых случаях он противопоставляет понятия, являющиеся, на самом деле, нерасторжимо связанными и взаимообусловливающими: «Не мы, мы, монархисты, взятые в целом, должны служить монархии, - утверждает он, - а монархия должна служить нам, монархистам, взятым в целом – то есть подавляющему большинству русского народа» (151. Солоневич И.Л. Вся власть – русским мозгам. – СПб.: Русинформ, 2003. – 192 с. (Белая библиотека). – С. 18; статья «О монархии и монархистах» (Голос России, 1936, 15 декабря)) . При кажущейся красивости этой фразы, она демагогична по сути и концептуально неправильна. Монархия, безусловно, должна служить народу, но она не сможет этого сделать, если народ не будет, в свою очередь, служить ей. Впоследствии Солоневич поймет эту истину, но в 1930-е гг. его народно-монархические убеждения сильно отдают пугачевщиной.
Из неправильного методологического подхода вытекало следующее, еще более опасное с точки зрения монархического мировоззрения заблуждение И.Л. Солоневича: «Надо спасать монархию – даже и против монарха» (152. Солоневич И.Л. Вся власть – русским мозгам. – СПб.: Русинформ, 2003. – 192 с. (Белая библиотека). – С. 18; статья «О монархии и монархистах» (Голос России, 1936, 15 декабря)) . Здесь мы сталкиваемся уже не с пугачевщиной, а с преступным лицемерием, присущим правящим кругам Российской Империи. Сам же И.Л. Солоневич во многих случаях гневно осуждал тех, кто «спасал монархию против монарха» в 1916-1917 гг. Но для того, чтобы перестать заниматься этим самому, Ивану Лукьяновичу потребовалось время.
Стремление сделать монархическую идею понятнее и доступнее для современного человека, само по себе правильное, в интерпретации И.Л. Солоневича приводило к десакрализации монархии, и как следствие, к упрощенно-нигилистической трактовке династического вопроса: «Для нас монархия безусловно политическая и даже техническая необходимость. В том случае, если бы потомство Романовых постигла участь потомства Ивана Грозного – мы, «вожди», должны идти по путям Минина, Пожарского и Филарета: избрать нового «отрока» и, как сделали и эти люди, - избрать в кратчайший технически доступный срок. Мы, штабс-капитаны, за монархию будем драться» (153. Солоневич И.Л. Вся власть – русским мозгам. – СПб.: Русинформ, 2003. – 192 с. (Белая библиотека). – С. 119; статья «Монархия и штабс-капитаны» (Наша газета, 1939, 19 апреля, 17 мая)) . Представления И.Л. Солоневича о способах «драки» за монархию и, в особенности, о российских традициях соборности и престолонаследия, свидетельствуют о глубочайшей неосведомленности лидера «штабс-капитанов» в отечественной истории:
«(…) Всякий «собор» избирает того, кто его собрал. «Тому в истории мы тьму примеров слышим». В частности, и наш собор Смутного времени избрал сына патриарха Филарета – собственно, самого Филарета» (154. Солоневич И.Л. Вся власть – русским мозгам. – СПб.: Русинформ, 2003. – 192 с. (Белая библиотека). – С. 116; статья «Русский путь» (Наша газета, 1939, 18 сентября)) (- !?? – А.З.) (155. Солоневич, очевидно, был убежден, что Собор 1613 года созвал Патриарх Филарет, и что именно он настоял на избрании своего сына. На самом деле митрополит Филарет (Романов), который тогда еще не был законно избранным Патриархом Русской Церкви, до 1619 года находился в польском плену. В Соборе принимал участие только один представитель рода Романовых – Иван Никитич, который выступал против возведения на престол своего племянника Михаила Феодоровича. А сам Михаил Феодорович во время Собора находился вместе с матерью инокиней Марфой в костромских вотчинах и узнал об уже состоявшемся соборном приговоре только от делегации, прибывшей звать его на царство.) .
Еще более экзотическими выглядели религиозные воззрения И.Л. Солоневича. Достаточно привести его фразу: «Я прежде всего считаю себя русским, - а христианином и православным уже потом» (156. Солоневич И.Л. Вся власть – русским мозгам. – СПб.: Русинформ, 2003. – 192 с. (Белая библиотека). – С. 12; статья «Разгром церкви» (Голос России, 1936, 22 сентября)) , чтобы понять, насколько далек он был от Православной Церкви. Утилитарное отношение к православию в языческом духе как к «национальной религии» мы встречаем во многих программных заявлениях штабс-капитанского движения. Учитывая другое откровение И.Л. Солоневича: «С огорчением должен сознаться, что я не националист. Я – империалист» (157. Солоневич И.Л. Вся власть – русским мозгам. – СПб.: Русинформ, 2003. – 192 с. (Белая библиотека). – С. 18-19; статья «Вопрос о терминах» (Голос России, 1937, 20 апреля)) , становится понятно, что вера для него была даже не на втором, а на третьем месте. Рассуждая о глобальных вопросах и давая всему безапелляционные оценки, И.Л. Солоневич не в состоянии был понять самого простого и подлинно народного лозунга: «За Веру, Царя и Отечество!», определившего иерархию ценностей в их триединой нерасторжимой связи.
Не удивительно, что при таком подходе для И.Л. Солоневича, по большому счету, не существовало понятия авторитета. Ни Церковь, ни Императорский Дом, ни тем более какая-то личность или политическая организация не признавались им институтами, с которыми необходимо считаться даже при личном несогласии, которым нужно подчиняться, даже если их решения не до конца понятны и приятны. Он не видел внутреннего противоречия в том, что подает пример своим «штабс-капитанам» игнорировать иерархию и дисциплину, без которых немыслима как армия, так, по большому счету, и любая организованная деятельность.
Не сдерживаемый никакими нормами пиетета, которые он считал предрассудками, И.Л. Солоневич, довольно голословно порицая младороссов, давал волю язвительному критиканству и в отношении Династии: «Если для Англии была неприемлема дважды разведенная американка (м-с Э. Симпсон, морганатическая супруга Герцога Виндзорского (бывш. Короля Эдуарда VIII) – А.З.) то для нас еще в меньшей степени приемлем Глава Династии, формально возглавляющий собой «вторую советскую партию». Об этом надо, наконец, сказать ясно, прямо и честно: ни в какой степени неприемлем. Вторая с о в е тс к а я партия – это вещь намного похуже дважды разведенной американки. Этот – уже не морганатический – а просто уже противоестественный брак между Наследником Императоров Российских и, хотя и второй, но все же с о в е т с к о й партией – неприемлем а б с о л ю т н о. Фактической, вековой, черноземной опорой нашей Империи и нашей Монархии были и остаются два слоя нашего народа: 1) тот, который мы условно обозначаем термином «штабс-капитан», и второй – это русский мужик. Попробуйте вы подойти и к тому, и к другому с идеей Монарха Российского – возглавляющего хотя и вторую, но все же с о в е т с к у ю партию?.. (…) И ежели Великий Князь Кирилл Владимирович ставит традиции Российской Империи на одну доску с пореволюционными модами г.г. Казем-Беков и Елит-Величковских (158. К.С. Елита-Вильчковский, генеральный секретарь Партии Младороссов и один из идеологов ее «левого» крыла) - нам нужно сказать прямо и твердо: «Ваше Высочество – ничего не выйдет». Первой советской партии с нас хватает за глаза. О второй – сортом поплоше – и говорить нечего. Если beaux yeux de (159. «Красивые глаза» (фр.)) м-с Симсон возобладали над долгом Главы Великобританской Династии, то этому Главе ничего не оставалось, как превратиться из Короля Великобритании и Императора Индии в простого мистера Давида Виндзора. И если beaux yeux des Soviets (160. «Красивые глаза Советов» (фр.)) доминируют над традициями Империи Российской – то Великому Князю Кириллу Владимировичу лучше бы стать просто господином К. Романовым» (161. Солоневич И.Л. Вся власть – русским мозгам. – СПб.: Русинформ, 2003. – 192 с. (Белая библиотека). – С. 18-19; статья «О монархии и монархистах» (Голос России, 1936, 15 декабря)) .
Здесь и далее нетрудно заметить, что в нападках И.Л. Солоневича на Династию и младороссов отсутствует какая-либо серьезная аргументация. В конечном итоге всё везде сводится к жонглированию ненавистным ему жупелом «второй советской партии». Г.К. Граф, который, как мы видели, при всей своей симпатии к младороссам, часто критиковал их именно по существу, по-прежнему не находит объяснения ненависти Солоневичей: «Для меня непонятно, отчего Солоневичи так яростно выступают против младороссов. В чем тут зарыта собака, казалось бы наоборот они должны были бы помогать МП, а если, по их мнению, руководители в чем-то заблуждаются, то стремиться объяснить, а не обливать грязью» (162. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 122; Письмо Канцелярии Е.И.В.№ 492, 22 мая 1937 генералу А.С. Олехновичу) .
Термин «вторая советская партия», игравший для И.Л. Солоневича роль своего рода красной тряпки, родился достаточно спонтанно. Г.К. Граф рассказывает о появлении этого прозвания: «Это глубокое заблуждение, что М(ладоросская) П(артия) назвалась «2-ой сов-партией». Дело было так: Казем-Бек на одном из своих больших докладов, говоря о близости М(ладоросской) П(артии) к советской действительности, сказал, что она исполняет роль 2-ой сов(етской) партии, подразумевая, что 1-ая, это коммунистическая, и больше в СССР других партий нет, так оппозиционной партией, за невозможностью таковой быть внутри, исполняет М(ладоросская) П(артия) вне России, поэтому ее и можно назвать 2-ой советской партией. «Бодрость» обрадовалась такому рискованному жупелу и сделала аншлаг в виде лозунга: «М(ладоросская) П(артия) – 2-ая сов-Партия», но это не означает, что М(ладоросская) П(артия) официально наименовала себя так. Этого бы никогда не разрешил Государь. Однако достаточно было всего этого, чтобы враги ухватились за этот лозунг, а младороссы уже из задора стали на нем настаивать (163. Самоназвание «вторая советская партия» все-таки перекочевало в программные документы младороссов: «Младоросская партия (…) не считает себя эмигрантской партией и называется Второй Советской Партией» (Наша программа-максимум // Новый путь, 1935, 14 октября, № 91). Из этих слов ясно, что подразумевали под названием «второй советской партии» сами младороссы. Антикоммунизм младороссов очевиден: «Устарелую доктрину Маркса, искаженную Лениным и Сталиным и лишенную ими всякого смысла, заменить новой монархической доктриной. Выбить из под ног Сталина ту почву, на которую он еще пробует опереться, освободить национальные силы от коммунистической опеки и интернациональной фразеологии» (Цели «Младоросской Искры» // Младоросская Искра, 1931, 15 сентября, № 4); «Под напором дружных усилий Молодой России лопнут заржавевшие уже цепи сталинской диктатуры» (К завтрашним соратникам // Младоросская искра, 1931, 1 ноября, № 7); «Мы располагаем множеством данных, свидетельствующих о намерении коммунистических агентов за рубежом покончить с младоросским движением» (К младороссам // Младоросская Искра, 1932, 1 февраля, № 12); «Молодая Россия совершит Национальную Революцию, которая свергнет коммунистическую власть и установит Социальную Монархию» (Что каждый должен знать о Союзе Младороссов // Младоросская искра, 1934, 25 мая, № 38)) . Это лишь еще раз доказывает, как руководители должны быть осторожны, бросая, ради красного словца, в массы лозунги» (164. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 122; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 152, 1 февраля 1937 контр-адмиралу С.Т. Нежмакову) .
Таким образом, негативное отношение к именованию Партии младороссов «второй советской партией» существовало и у Императорской Семьи и ее окружения. Но И.Л. Солоневичу это было неважно. Он нашел место, по которому ему было удобно бить, и при всяком подходящем случае наносил по нему удары, не утруждая себя обоснованной критикой программы младороссов и позиции Императорского Дома. Тон статей И.Л. Солоневича, в которых он осуждает связь Династии с младороссами, стремление Императора Кирилла Владимировича осовременить монархическую идею и его готовность признать некоторые достижения народа в СССР, агрессивен так, как будто Государь и близкие ему по духу члены Императорского Дома вступили в ВКП(б), стали марксистами и восхищались коллективизацией и концентрационными лагерями.
Справедливости ради, нужно отметить, что возглавивший с согласия Императора в 1935 году Главный Совет Младоросской партии Великий Князь Дмитрий Павлович, со свойственной ему горячностью, несколько перегнул палку в характеристике взаимоотношений между Династией и мадороссами. Выступая на юбилее 12 очага (165. Очаг – региональное структурное отделение Младоросской партии) Младоросской партии в Нильванже (Лотарингия), Великий Князь, подтверждая сказанные тут же слова Главы партии А.Л. Казем-Бека «Участие Династии в нашей работе – дело Романовых и наше», провозгласил: «(…) Я выражаю своим присутствием связь между Императорской Династией и младоросским движением. В моем лице связь эта осуществляется особенно полно. Она еще глубже, чем может казаться со стороны» (166. Бодрость. – 1937. – 7 февраля. - № 119; Младоросское Слово. - № 135) . Это высказывание стало причиной нового громкого скандала.
И.Л. Солоневич откликнулся на эти заявления статьей «Очень тяжелый вопрос», находящейся на грани полного отказа от легитимизма. Процитировав вышеупомянутые слова Великого Князя Дмитрия Павловича и Казем-Бека, Солоневич задается вопросом:
«Правда это или нет? Был ли Великий Князь Дмитрий Павлович от имени Российской Императорской Династии уполномочен на заявления такого рода и был ли уполномочен Казем-Бек на заявление о том, что «участие Романовых в нашей работе – дело Романовых и наше»?
«Это очень тяжелый вопрос. Для монархистов – в особенности. Но поставить его все-таки необходимо. В законченной формулировке этот вопрос будет звучать так:
«Можем ли мы, штабс-капитаны, еще на что-нибудь с этой стороны надеяться, или надеяться не на что».
«Ибо ни зарубежная, ни подсоветская Россия ни с какой советской партией – ни с первой, ни с десятой – ни в каком случае вместе не пойдет. И «участие Романовых в младоросской работе» как-то должно быть дезавуировано. Участие Императорского Дома Романовых России нужно для чего-то большего, чем младоросская работа» (167. Солоневич И.Л. Очень тяжелый вопрос // Голос России. – 1937. – 11 мая. – 46) .
Младоросский радикализм Великого Князя Дмитрия Павловича возмутил не только далеких от легитимизма людей. Многие из консервативных легитимистов считали подобные заявления вредными и возмутительными. Среди них был родной брат Императора Кирилла Великий Князь Андрей Владимирович. После ознакомления с полемикой, вызванной речью Великого Князя Дмитрия Павловича, его терпение лопнуло. 13 мая он пишет Кириллу Владимировичу взволнованное письмо на 6 листах, ссылаясь на реакцию «Голоса России» и настаивая на необходимости дать опровержение. В приложении к письму Великий Князь приводит тексты связанных с историей вопроса статей и два варианта своего заявления: первый - с разрешения Главы Российского Императорского Дома, второй – просто от себя. Не получив одобрения первого варианта, он печатает в «Голосе России» личное заявление:
«Императорская династия как таковая в младоросской работе никакого участия не принимает. Что же касается отношения к ним главы императорского дома, то так как молодежь, входящая в младоросскую организацию, безусловно монархична и предана престолу и России, он относится к ней сочувственно, что совершенно не означает, что он одобряет все действия руководителей и считает их своими. Что же касается заявления Великого Князя Дмитрия Павловича, то он может говорить только от своего имени» (168. Голос России. - 1937. - № 49) .
Это заявление было перепечатано в «Возрождении» с припиской «Слова вел(икого) кн(язя) Андрея Владимировича обрадуют многих, очень многих русских людей» (169. Заявление представителя Династии // Возрождение. – 1937. – 4 июня. - № 4081) .
В рядах верноподданных заявление Великого Князя Андрея Владимировича, несмотря на то, что оно было в принципе правильным, конечно, радости не вызвало, так как свидетельствовало об идейных и организационных нестроениях среди легитимистов на самом высоком уровне. Начальник Канцелярии Е.И.В. Г.К. Граф 23 мая 1937 сообщал Государю: «Также я с Великим Князем Дмитрием Павловичем вполне согласен, что вокруг Великого Князя Андрея Владимировича теперь появились какие-то новые лица, которые хотят Его убедить создать вокруг себя какой-то «монархический центр», и нити от этих людей, несомненно, идут к Солоневичам. Опровержение В(еликого) К(нязя) А(ндрея) В(ладимировича) в «газетке Солоневичей» вредно» (170. АРИД, ф. 8, оп. 1, д. 122; Письмо Канцелярии Е.И.В. № 487, 23 мая 1937. Императору Кириллу Владимировичу) .
4 июня 1937 года Великий Князь Дмитрий Павлович написал Великому Князю Андрею Владимировичу: «Дорогой Андрей. Прочел сегодня утром в № 49 «Голос России» данное Тобою интервью. Я ни минуты не сомневаюсь, что это обращение плод какого-то недоразумения, и что сотрудник этой газеты переиначил Твои слова. Ты сам понимаешь, что оставить это так нельзя, и поэтому очень прошу Тебя мне возможно скорее сообщить Твой текст опровержения, дабы я мог, как представитель Главы Им(ператорского) Дома на Францию (где Ты проживаешь) ответить на эту провокацию, грозящую внести раскол в нашу семью. Крепко обнимаю Дмитрий» (171. АРИД, ф. 7, оп. 1, д. 43, л. 58-58 об.) .
На следующий же день, 5 июня 1937 года Великий Князь Андрей Владимирович подтвердил Великому Князю Дмитрию Павловичу, что никакого «недоразумения» нет: «Дорогой Дмитрий, Сравнительно недавно я ознакомился с № 119 «Бодрости» и с воспризведением Твоей и Казем-Бека речей, и был крайне удивлен, так как никто не был уполномочен делать от имени нашей Династии подобные коллективные заявления; каждый отвечает только за себя, но не за всех. Вместе с тем, эти заявления поставили нас всех в совершенно ложное положение, так как эти заявления вовсе не соответствовали действительности – Династия как таковая ни в какой политической партии не участвует. Когда ко мне обратились с вопросом по этому поводу, то я ответил буквально то, что напечатано, так как все, что я сказал, безусловно точно и верно. Сейчас мы переживаем очень серьезное и трудное время, когда следует быть особенно осторожным с публичными выступлениями. Теперь наступит успокоение во всех монархических слоях, и благоприятные результаты скоро наступят. Мой искренний совет сейчас больше к этому вопросу не возвращаться, иначе можно нанести тяжелый и непоправимый удар монархическому принципу и ее носителю, Главе нашей Династии. Мне было бы крайне прискорбно, если Ты испытал чувство огорчения, и лучше было бы в частной беседе обсудить положение, а то в письмах всего не скажешь. Могу лишь прибавить, что сожалею, что Тебя так редко вижу, и буду всегда рад с Тобой поговорить» (172. АРИД, ф. 7, оп. 1, д. 43, л. 59) .
Младороссы не оставили заявление Великого Князя Андрея Владимировича без ответа, но, проявляя к нему уважение как к Члену Династии и брату Государя, не упоминали его имени, а главную вину за конфликтную ситуацию возложили на Солоневичей и других «зубров», что, в общем, было не вполне справедливо: «Две недели тому назад Солоневичи, а с их легкой руки и «Возрождение», пустили в нас очередную булавку, - не останавливаясь перед спекуляцией именами членов Императорского Дома, лишь бы подложить свинью Младоросской партии. – писал «Вестник второго района во Франции» № 54 от 20 июня 1937. – Немедленно Представителем на 2-ой Район была разослана по Району следующая информация: Прошу всех младороссов проявить выдержку и спокойствие. Прошу потому, что сейчас мы вновь подвергаемся атаке старого мира, идущей под лозунгом «вбить клин между династией и младороссами». Делается все возможное для того, чтобы спровоцировать младороссов на резкие выпады, вызвать «панику» и сбить с толку тех, в ком нет твердой веры в своих руководителей и в Главу, ведущего к победе Младоросский Корабль. На последнем собрании в Париже Глава уже предупреждал об этой атаке: «Зная, что мы идем на сближение с Молодой Россией, и зная, что по тактическим соображениям мы не можем сейчас в «Бодрости» все время говорить о Монархии, нас будут теперь провоцировать именно в этом направлении. Эта провокация уже началась. Образовывается «общий фронт» зубров всех мастей и оттенков. Начинают появляться «сногсшибательные интервью», рассчитанные на то, чтобы огорошить и сбить с толку рассеянных по всему миру младороссов» (173. АРИД, ф. 7, оп. 1, д. 43, л. 73) .
Очевидно, стремясь воздействовать на брата в антимладоросском духе, Великий Князь Андрей Владимирович в письме от 26 июля 1937 года Императору Кириллу Владимировичу высказывает соображение о желательности, чтобы братья Солоневичи были им приняты: «Дорогой Кирилл, Сюда прибыли на некоторое время из Софии братья Солоневичи, которые читают доклады, очень интересные и поучительные. Чтобы дать им возможность более откровенно высказаться, на днях будет устроено маленькое собрание. Мне говорили, что возможно, что Ты и Владимир будете здесь на днях, и я уверен, что Владимира этот доклад братьев Солоневичей очень заинтересовал бы. Ежели Вы не собираетесь сюда на днях, то может быть Ты бы хотел лично их выслушать, чтоб непосредственно получить самые точные сведения о том, что делается в России, в этом случае, я думаю, можно было бы устроить их поездку в С.-Бриак. Они остаются тут еще дней десять. Буду ожидать ответа по этому вопросу. Сердечно Твой Андрей» (174. АРИД, ф. 7, оп. 1, д. 43, л. 75)
Еще не получив ответа, Андрей Владимирович направляет 29 июля 1937 года новое письмо брату, в котором делится впечатлениями от общения с Солоневичами и возвращается к мысли об устройстве им высочайшей аудиенции. В письме также содержатся достаточно откровенные выпады против младоросской идеологии: «Дорогой Кирилл, Хочу поделиться с Тобою тем впечатлением, которое братья Солоневичи произвели на здешнюю (175. Парижскую) эмиграцию. Их доклады в зале Сэн-Дидиэ проходят при переполненной зале, и даже на улице стоит толпа, не попавшая в зал. Главный успех их докладов сводится к тому, что они доказывают, и очень убедительно, что население в России куда более монархично настроено, нежели эмиграция, и что нынешнее состояние России неминуемо ведет к монархии. Ненависть к Советчине настолько остра, что все, что может напомнить Советы как по форме, так и по выражению, для России неприемлемо и будет вырвано с корнем. Их оценка армии, советского строя, религиозного подъема, наконец, последних событий до того захватывающе интересно и не похоже на размышления здешних досужих писак, но зато определенно показывает закономерность явлений и их последовательность. Чрезвычайно много нового они дают в смысле правильного понимания происходящих событий. Я убежден, что Ты и Владимир в особенности были бы крайне заинтересованы их докладом, и для дела было бы полезно просто их выслушать как свидетелей той трагической жизни, которую переживают в России, не теряя веры в наступление светлого будущего. Вчера они просидели у меня более двух часов, и их доклад о России произвел на меня очень глубокое впечатление. Есть много вопросов, над которыми следует призадуматься для оценки психологии внутри России и того, что следовало бы делать. Еще раз повторяю,
Вам следовало бы их выслушать, жалеть не будете» (176. АРИД, ф. 7, оп. 1, д. 43, л. 76) .
Император Кирилл ответил брату 30 июля 1937 года сдержанным, но достаточно твердым и сухим отказом: «Дорогой Андрей. Твое письмо от 26 июля получил. Я считаю, что совершенно достаточно, что Ты информирован братьями Солоневичами о том, что они знают о положении в России, и если есть что-либо интересное, то Ты можешь мне сообщить. В ближайшее время я не собираюсь быть в Париже. Кирилл» (177. АРИД, ф. 7, оп. 1, д. 43, л. 77) . Это письмо свидетельствует о скептическом отношении Государя к деятельности Солоневичей и к значению распространяемых ими сведений о положении дел в СССР.
Продолжение следует
